Историко-революционный приключенческий фильм-сказ
Этот своеобразный миддл-истерн, то есть среднеазиатский боевик о борьбе с басмачами (хотя, возможно, благодаря его успеху как раз и возникло определение «советский вестерн») стал не только культовым, но и одним из самых любимых фильмов для нескольких поколений зрителей. Так что к 25-летию его выпуска на экран были предприняты попытки назвать лучшим по опросу публики, а потом вручить запоздало Государственную премию России. Что, в общем-то, по-детски наивно и в каком-то смысле всё же оскорбительно по отношению к «Белому солнцу пустыни», якобы зажимаемому властями в апреле 1970 года, когда всё прогрессивное человечество просто обязано было праздновать более славную дату — столетие В. И. Ленина.
Конечно, лента подверглась подчас анекдотической цензуре, но в итоге была спасена после сановного просмотра на даче Л. И. Брежнева (в этом есть перекличка с картиной «Тринадцать», в середине 30-х годов тоже одобренной вождём, самим И. В. Сталиным). И в прокат «Белое солнце пустыни» выпустили приличным тиражом — по сути, первым экраном. Может, не покажется возмутительным для его ярых поклонников также и то обстоятельство, что по итогам 1970 года фильм уступил по посещаемости 2,4 млн. более эксцентрическому историко-революционному опусу «Опасные гастроли», между прочим, имея меньший показатель на одну копию (что лишний раз свидетельствует: тираж отнюдь не был занижен).
Но всё это отнюдь не ставит под сомнение ни любовь широкой аудитории к работе Владимира Мотыля, ни её безусловные художественные достоинства. Данная лента поистине разошлась на пословицы и поговорки (пожалуй, одна из самых часто цитируемых: «Восток — дело тонкое»), и наряду с комедиями Леонида Гайдая и сериалом «Семнадцать мгновений весны» она является чемпионом по числу показов на ТВ, а многим зрителям действительно кажется типичным образцом вестерна по-советски.
Хотя мало кто стремился увидеть в «Белом солнце пустыни» подлинный русский лубок, лукавую байку про Федю Сухова-стрельца, удалого молодца — подобный сказочный настрой, заданный в воображаемых письмах главного героя своей далёкой супружнице, был придуман Марком Захаровым, упомянутым в титрах в качестве участника создания сценария. Можно также предположить, что и оператор Эдуард Розовский, который начал долголетнее сотрудничество с режиссёром-сказочником Надеждой Кошеверовой ещё на «Каине XVIII», а вдобавок снял трагикомический (тоже на революционном материале) «Начальник Чукотки», внёс свою лепту в придание «Белому солнцу пустыни» именно фольклорного духа. Ну и, конечно, сам Мотыль вслед за картиной «Женя, Женечка и «катюша» доказал, что по-настоящему склонен к жанру комедийно-героического сказа