Правда о том почему я написал эту статью:

Я хочу выполнить условие своего контракта с боссом. Я хочу избежать увольнения. Я хочу, чтобы все привлекательные женщины, которых я знал в школе и универе, прочитали это. Я хочу произвести на них впечатление, чтобы они были поражены и чувствовали неопределенное сожаление по поводу того что не потрахались со мной, и возможно если моя жена подаст на развод или я стану вдовцом, у меня может быть секс с ними когда-нибудь на встречи выпускников. Я хочу, чтобы Голливуд купил мою статью и превратил её в кино, даже при том, что они отчасти уже сделали кино десять лет назад с Джимом Кэрри. Я хочу получить поздравительные электронные письма и предложения работы, которые я могу вежливо отклонить. Или принять их, если они действительно хороши. В ответ на это получить щедрое встречное предложение от моего босса.

Если совсем честно, спустя приблизительно три секунды после того, как я открыл свой рот, я пожалел, что упоминул эту идею своему боссу. Поскольку я знал, что при написании этой статьи гемороя не оберёшься. Черт возьми. Я должен был позволить своему коллеге Тому Чиэрелле написать её. Но я не хотел показаться ленивым.

То, про что я упоминул своему боссу, было движение под названием Радикальная Честность.

Движение было основано шестидесятишестилетним находящимся в Вирджинии психотерапевтом по имени Брэд Блэнтон. Он говорит, что все были бы более счастливы, если бы мы только прекратили врать. Говорить правду, все время. Это было бы достаточно радикальным - мир без выдумок - но Блэнтот пошёл дальше. Он говорит, что мы должны выбросить фильтры между нашими мозгами и нашими ртами. Если Вы думаете что-то, то говорите это. Признайтесь своему боссу, что вы тайно планируете открыть свою собственную фирму. Если у Вас есть фантазии о сестре Вашей жены, Блэнтон говорит, что вы должны сказать об этом Вашей жене и сказать ее сестре. Это - единственный путь к подлинным отношениям. Это - единственный способ пробиться через ослабляющее душу отчуждение современности. Это слишком интимно? Ничего подобного.

Да. Я знаю. Наиболее идиотская идея, такая как ванильная кока-кола или разрешение на ношение оружия для Фила Спектора. Обман заставляет наш мир вращаться. Без лжи разрушились бы браки, рабочие будут уволены, эго были бы подавлены, правительства повергнуты.

И все же... возможно в это что-то есть. Как по мне. У меня есть проблема с ложью. Моя ложь не большая. Она не ложь как, "я не могу вспомнить ту решающую встречу два месяца назад, Сенатор." Моя ложь - маленькая. Безобидная. Полуправда. Того вида, который все мы говорим. Но я говорю множество такой лжи каждый день. "Да, определенно давайте скоро соберемся." "Я бы с удовольствием, но у меня небольшое расстройство желудка." "Нет, мы не можем купить игрушку сегодня - магазин игрушек закрыт." Это плохо. Возможно несколько недель терапии погружения в правду сделали бы меня лучше..

Я пишу на мыло Блэнтону, чтобы спросить, могу ли я приехать в Вирджинию и получить некоторые указания перед осуществлением моего ксперимента Радикальной Честности. Он отвечает на письмо: "я ценю вас за то, что вы очевидно имеете реальный интерес и надеюсь, что Вы не просто делаете жеманную небольшую поверхностную дерьмовую работу как большинство журналистов."

Я уже возбужден. Я лучше начинаю с чистого листа. Я признаюсь, что я лгал ему в своей первой электронной почте - что я еще не заказал все его книги с Ozon. Я только пытался внушить ему, что я серьезно отношусь к его работе. Он отвечает на письмо: "спасибо за Вашу честность в попытке предположить, какова Ваша настоящая манипулятивная и самозащитная причина."

Блэнтон живет в доме, который он построил сам своими руками, взгроможденном на холме в городе Стэнли, Вирджиния, население 1331. Мы сидим на белых стульях в комнате с огромными окнами и потрескивающим камином. Он цедит стакан бурбона Мэйкерс Марк смешанного с водой и говорит мне, почему важно жить без лжи.

"У Вас будут действительно плохие времена, у Вас будут действительно хорошие времена, но Вы поспособствуете другим людям, потому что Вы не танцевали на яичных скорлупах свою целую гребаную жизнь. Это - лучшая жизнь."

"Думаете ли вы что когда-либо лгать можно?" Я спрашиваю.

"Я против какой-либо лжи в личной жизни. Но если у Вас Энн Франк на чердаке, а нацист стучит в дверь, лгите.... Я лгу любому правительственному чиновнику." (Политика Блэнтона - только эта сторона Ноама Чомского.) "я лгу налоговой. Я получаю больше счетов, чем оплачиваю. Я лгу в гольфе. И в покере."

Блэнтон поправляет свой член. Я ожидал, что он будет хулиганом. Или возможно мелкий псевдодуховный мастер с чётками, который сидит со скрещенными ногами на полу. Он ни первое ни второе. Он - форменный техасец с большим животом и громким смехом и громким голосом. У него есть гутые седые волосы на голове и протяжная гнусавость, которая делает его похожим на переводчика кабельного телевидения. Он называет себя "белым мусором с докторской степенью", Если бы Вы смешали ДНК от Линдона Джонсона, Кена Кеси, и добавили нераздражающие части доктора Фила, то Вы могли бы получить Блэнтона.

Он избирался в Конгресс дважды, с непривычным обещанием, что он будет честным политическим деятелем. В 2004, он получил удивительные 25 процентов голосов в его районе Вирджинии как независимый политик. В 2006, демократы одобрили его, но им непонравилась его деятельность, связанная с недельными семинарами, которые включали день полной наготы. Они также не были рады тому, что он был женат пять раз (в настоящее время на шведской стюардессе, которая на двадцать шесть лет моложе его самого). Он хотел избираться ещё, но перестал, когда стало ясно, что его опять завернут.

Мое интервью с Блэнтоном непохоже на любое другое, которые я имел в течение пятнадцати лет как журналист. Обычно, есть изрядное количество целования задницы и дипломатии. Вы подбираетесь к спорному материалу на ципочках (способ, которым Барбара Уолтерс однажды спрашивала Ричарда Джера о том ужасном, ужасном слухе). С Блэнтоном я могу сказать что угодно что взбредёт мне в голову. Фактически, было бы грубо не сказать это. Я оскорбил бы работу его жизни. Это - мой первый вкус Радикальной Честности, и это освобождает, подбадривает.

==============

Когда Блэнтон мелет какой-то вздор о Президенте Буше, я говорю, "Вы знаете, я прекратил слушать приблизительно минуту назад."

"Спасибо что сказали мне," говорит он.

Я говорю ему, "Вы выглядите старше, чем Вы на фотографии на обратной стороне вашей книги," и когда он заходит слишком далеко в роли психолога, я говорю, "Это звучит как напыщенная речь."

"Спасибо," он отвечает. "Или", Это нормально."

У Блэнтона есть характер - он угрожал "выбить все дерьмо" из газетного редактора во время кампании - но сегодня вечером этого не произошло. Самое сильные его выпады в мои адрес, - это, когда он говорит, что я потакаю своим желаниям, и что Эсквайр лицемерный журнал. Оба утверждения - правда.

Блэнтон наливает себе другой бурбон с водой. У него есть комок жевательного табака за щекой, и когда он плюет в камин, потрескивание огня становится громче.

"Мой босс говорит, что ты мудак," говорю я.

"Скажи своему боссу что он сам мудак," говорит он.

"Спасибо, что Вы поковыряли в своём носу именно сейчас," говорю я. "Поскольку это было забавно и отвратительно, и это будет хорошей деталью для статьи."

"Это ещё ничего. Через минуту я почешу свою жопу." Тогда он демонстрирует свой глубокий техасский смех: хех, хех, хех. (Он также рыгает и пукает в течение нашей беседы; он полагает, что те кто пускают шептунов "немного обманчивы.")

Никаких запретных тем. "Я спал с больше чем пятьюстами женщинами и приблизительно полдюжиной мужчин," говорит он мне. "У меня была целая куча групповух" - в одной из который участвовала проститутка гермафродит, у которой были и те и те органы.

Как насчёт животных?

Блэнтон думает около минуты. "Я дал своему псу полизать свой член один раз".

Если бы он не посвятил свою жизнь Радикальной Честности, я сказал бы, что он ругается как сапожник. Но я не думаю, что он ругается. Я полагаю, что он говорит правду. Что является потрясающей вещью для журналиста, чтобы что-то понять. Вообще, я трачу 30 процентов своей умственной энергии на выяснение того, о чем источник лжет или скрывает от меня. Другие 20 процентов уходит на попытку понять то, как узнать то, что он скрывает. Сегодня в этом нет никакой нужды.

"Я был разочарован, когда я посетил Ваш офис," говорю я Блэнтону. (Ранее он показал мне маленький, загроможденный офис одноместного номера, который служит штабом Радикальной Честности.) "я впечатлен внешней стороной, таким образом я ожидал целое здание в каком-нибудь городе, но не комнату в ебенях, Вирджиния. Для своей статьи я хочу, легальное движение, а не подпольную шаражку."

"А как насчёт легальной шаражки?" спрашивает Блэнтон, у которого, к этому времени, был уже третий бурбон.

Легально-шаражное движение Блэнтона является значительным, но не огромным. Он продал 175 000 книг на одиннадцати языках и имеет двадцать пять тренеров, помогающих на семинарах и носяшихся с практическими группами по всей стране.

Теперь, мой редактор думает, что я темню здесь и слишком стараюсь оправдать существование этой статьи, но я думаю, что общество движется к его собственной версии Радикальной Честности. Правда о нас выставляется на показ все больше и больше, причём добровольно (страницы вконтакте, прозрачные деловые сделки) и непреднамеренно. (См. Gonzales и Google, или спроси Алека Болдуина.) Что бы там ни было, мы можем все скоро стать Брэдом Блэнтоном. И я хочу быть к этому готовым. [Такая чушь - прим. ред.]

Я возвращаюсь в Нью-Йорк и немедленно приступаю к отсрочке моего эксперимента. Когда Вы с Блэнтоном, Вы думаете, Да, я могу сделать это! Правда, целая правда, только правда. Но когда я возвращаюсь к боссам и хрупким отношениям, я возвращаюсь к своим лживым ролям.

"Как там продвигается с Радикальной Честностью?" спросил у меня мой босс.

"Нормально", я солгал. "Немного медленно".

Несколько недель после этого, я наконец получаю некоторое озарение от пятилетней дочери своей подруги, Элисон. Мы находимся в Центральном Парке для того, чтобы играть в песочнице. С того ни с сего, Элисон смотрит на меня и спокойным голосом говорит, "У вас жёлтые зубы, потому что Вы пьете кофе весь день."

Проклятье. Теперь - это до некоторой степени радикальная честность для вас. Возможно я должен больше походить на пятилетнего. Час спустя, она показывает мне своего нового любимого питомца - какой-то жук, которого она держит в руках, сложив их пригорошней.

"Он спит" прошептала она.

Я пошевелил насекомое пальцем. Оно не двинулось. Я должен подыграть? Нет. Я должен сказать ей правду, как она сказала мне о моих зубах.

"Он не спит".

Она выглядела сконфужено.

"Он мертв".

Элисон встревоженная побежала к своему отцу. "Папа, он только что сказал плохие слова."

Я чувствую себя как урод. Я напугал пятилетнего, вероятно в качестве мести за оскорбление о гигиене моей ротовой полости. Я откладываю написание материала снова - в течение еще нескольких недель. И затем мой босс говорит мне, что ему нужна статья к июлю.

Я начинаю снова на обеде с моим другом Браином. Мы говорим о его новой жизненной ситуации, и я решаю сказать ему правду.

"Ты знаешь, я забыл имя твоей невесты".

Это было крайне неприемлимо - они были вместе в течение многих лет; я встречал ее несколько раз.

"Дженни".

В его книге Блэнтон говорит об острых ощущениях полной искренности, достойный горных вершин порыв адреналина, который Вы получаете от ломающихся табу. Как он пишет, "Вы учитесь любить лёгкое волнение, постоянно продолжающегося риска." Это я чувствовал.

К счастью, Брайен не кажется слишком отморозившимся. Таким образом я решаю испытать свою судьбу. "Да, правильно. Дженни. Хорошо, я негодую на тебя за то, что ты не пригласил меня на свадьбу к тебе и Дженни. Я не хотел идти, так как это происходило в Вермонте, но я хотел быть приглашенным."

"Короче, я негодую на тебя за то, что ты не пригласил на свою свадьбу".

"Тебя не пригласили? Это правда? Я думал, что пригласил вас."

"Нет."

"Прости мужик. Видимо произошла какая-то ошибка."

Прорыв! Мы общаемся! Блэнтон прав. Брайан и я пробили свои скорлупки. Мы не стоические, бесчувственные мужчины. Я наслаждаюсь этим. Немного бодрящей честности может быть ракетой-носителем настроения.

На следующий день, мы получаем визит от папы моей жены и мачехи.

"Вы получили подарок на день рождения, который я вам послала?" спрашивает ее мачеха.

"Угу", ответил я.

Она послала мне подарочный сертификат в Мехх.

"Ну. И как он вам?".

"Не очень. Мне не нравятся подарочные сертификаты. Это походит на то, как если Вы даете мне руководство, к дейтсвию."

"Хорошо, мм..."

Еще раз, я чувствовал острые ощущения несоответствующей искренности. И я чувствовал что - то еще, также. Парадоксальная радость того, чтобы быть свободным от выбора. У меня не было никакого выбора, кроме как говорить правду. Я не должен был ломать свою голову выясняя как скрыть это, перефразировать это, обсасывать это.

"Просто будь честным," я пожимаю плечами. Аккуратное прикосновение, я полагаю; помогает снять остроту. У нее толстая кожа. С ней всё будет нормально. И я скажу Вам это: я никогда не буду получать проклятый подарочный сертификат от нее снова.

Я все еще говорю много лжи каждый день, но к концу недели я сократил общее количество по крайней мере на 40 процентов. Однако, головокружение смягчается. Жизнь радикальной честности заполнена ста конфронтациями каждый день. Маленькими, но они проихсодят неустанно.

"Да, я приеду в Ваш офис, но я негодую на Вас за то, что Вы заставляете меня куда-то ехать."

"Мой босс сказал, что я должен пригласить Вас на эту встречу, хотя самому бы мне не пришло в голову сделать это."

"Мне больше нечего вам сказать. Я исчерпал беседу."

Моя жена рассказывает мне историю о переключении операционных систем на ее компьютере. В середине я должен пойти помощь нашему сыну кое с чем, затем забываю вернуться.

"Хочешь услышать конец истории или нет?" спросила она.

"Хорошо, а что мне за это будет?".

"Да пошёл ты".

Было бы намного легче держать мой рот закрытым и слушать ее. Это напоминает мне о проблеме, которую я поднял с Блэнтоном: Почему происходят скандалы? "Девяносто процентов времени, я люблю свою жену," сказал я ему. "И 10 процентов времени я ненавижу ее. Почему я должен задеть ее самолюбие этими 10 процентыми времени? Почему просто не подождать, пока те фразы пройдут и я не возвращусь к истинному чувству, которое гласит о том, что я люблю ее?"

Блэнтона парировал: "поскольку Вы - манипулирующий лживый сукин сын."

Хорошо, он прав. Это является манипулятивным и покровительственным, чтобы замолчать и слушать. Но это не так утомительно.

Одна другая вещь также становится очевидной: есть тонкая грань между радикальной честностью и жутким характером. Или фактически никакой грани вообще нет. Это - простая логика: Мужчины думают о сексе каждые три минуты, поскольку ученые в Редбук напоминают нам. Если Вы будете говорить что угодно из того что вы сейчас думаете, то Вы будете говорить о сексе каждые три минуты.

Я завтракаю с редактором из журнала Рэйчел Рэй. Поскольку мы сидим вместе, я говорю ей, что я помню то, во что она была одета первый раз, когда мы встретились - черная рубашка, которая очень вызывающе демонстрировала её плечи. Я говорю, что я попытался бы переспать с нею, если бы я был не женат. Я признаюсь ей, что я только что попытался (неудачно) посмотреть вниз на ее рубашку во время завтрака.

Она улыбнулась. Хотя я замечаю, что она откидывается назад дальше сидя на своём месте.

Дело в том, что отдельные закутки моей индивидуальности сливаются. Обычно, есть профессионал я, домашний я, друг я, с парнями я. Теперь, это - один большой неподходящий беспорядок. Эта женщина и я или сделали шаг вперед в наших отношениях, или она никогда больше не будет отвечать на мои звонки.

Когда я возвращаюсь домой, я даю этому продолжаться. Я звоню другу, чтобы сказать, что я фантазирую о его жене. (Он говорит, что он любит мою жену, тоже, и предлагает олимпийский секс.)

Я сообщаю нашей двадцатисемилетней няньке, что, "если бы моя жена бросила меня, я позвал бы вас на свидание, потому что я думаю, что Вы являетесь ошеломляющей."

Она смеётся нервным смехом.

"Я думаю, что это заставляет вас чувствовать себя некомфортно, поэтому я не буду больше напоминать об этом. Это просто было у меня на уме."

Теперь у меня у самого муражки по кожу. Я чувствую, что я мне осталось только купить длинное непромокаемое пальто и отправиться ошиваться вокруг платформ метро. Блэнтон говорит, что он против того, чтобы расценивать сексуальный разговор на рабочем месте как домогательство - это - ошибка тупоголового общества, если люди не могут обращаться с правдой - но мое признание няньки только лишь выглядит подобно чистому злоупотреблению властью.

Вся эта похотливость могла бы быть более приемлемой, если бы я был единственным человеком. Фактически, у меня есть теория: я думаю, что Блэнтон разрабатывал Радикальную Честность частично как способ снять женщин. Это - блестящая стратегия. Антитеза игр ума. Прозрачное спаривание.

И согласно Блэнтону, это эффективно. Он говорит мне о женщине, которую он когда-то встретил в Парижском метро и предложил вместе выпить чаю. Когда они сели, он сказал, "я на самом деле не хотел чая; я только пытался выяснить способ задержать Вас так, чтобы я мог поговорить с Вами некоторое время, потому что я хочу лечь спать с Вами." Они легли спать вместе. Или другая его техника соблазнения: "Хотите трахнуться?"

"Это работает?" Я просил.

"Иногда это работает, иногда нет, но это - открывает возможность."

Сегодня я лгал. Отставной человек из Нью-Хэмпшира - друг друга - написал некоторые стихи и послал их мне. Его жена только что умерла, и его потянуло на поэзию. Он только хотел, чтобы кто-то из публикующих прочитал его работу. Профессиональное мнение.

Я прочитал их. Они мне не очень нравились, но я написал ему, что я думал, что они были очень хороши.

Таким образом я посылаю по электронной почте Блэнтону впервые начиная с нашей встречи и признаюсь в том, что я сделал. Я пишу, "Его жена только что умерла, у него нет друзей. Он отчасти патетичен. Я прочитал его материал, или просмотрел его фактически. Мне это не понравилось. Я думал, что это было скучным и плохо написано. Таким образом я послал по электронной почте ложь. Я сказал, что мне действительно понравилсь стихи и надеюсь, что они будут изданы. Он написал мне настолько взволнованный ответ и как это заняло у него неделю и как он собирался разочароваться в них, но моя электронная почта дала ему силы, чтобы продолжать пробывать."

Я спрашиваю Блэнтона, сделал ли я ошибку.

Он отвечает кратко. Я должен поучавствовать в его восьмидневном семинаре, "даже начиная понимать то, о чем [Радикальная Честность]." Он говорит, что мы должны встретиться лично.

Встретиться лично? Он что выпил очень много бурбона, я исчез из его памяти? Я говорю ему, что мы уже встречались.

Блэнтон отвечает на письмо раздражительно, что он помнит. Но я все еще должен взять семинар (ценник: 2 800$). Его единственный совет относительно моего затруднительного положения: "Пошлите человеку электронную почту, которую Вы послали мне о лжи о нем и попросите, чтобы он ответил Вам, когда он его получит... и посмотри что из этого получиться."

Показать ему электронную почту? Вы шутите? Какой отвратительный ублюдок.

В его книге, Радикальная Честность, Блэнтон советует нам начинать предложения со слов, "я негодую на Вас за" или "я ценю Вас за." Таким образом я написал ему.

"Я негодую на Вас за то, что Вы были настолько различны в этих электронных письмах, чем Вы были то, когда мы встретились. Вы дружили и были привлекательны и ободрительны, когда мы встретились. Теперь Вы, кажется, стали поверхностными и жесткими. Я негодую на Вас за то, что Вы дали мне совет, чтобы сломать сердце того старика, говоря ему, что его стихи сосут."

Блэнтон не заставляет себя ждать. Во-первых, ему не нравится то, что я выражал свое негодование по электронной почте. Я должен был приехать, чтобы видеть его. "Что Вы, кажется еще, не поняли, это то, что причина для выражения негодования непосредственно и лично состоит в том, чтобы Вы могли испытать в своем теле чувства, которые происходят, когда Вы выражаете негодование, в то же самое время будучи в присутствии человека Вы негодуете, и таким образом Вы можете остаться с ним, пока чувство не возникают и отступают и затем возвращаются к нейтральному состояние - что есть прощение."

Во-вторых, он говорит мне, что, сказать старику правду было бы сострадательно, что показало бы "подлинную заботу под Вашей обычной интеллектуальной ерундой и переоцениванием Вашего критического суждения. Ваша ложь не полезна для него. Фактически, это просто способ избежать Вашей ответственности как одного человека перед другим. Это хорошо. Все время это случается. Это не смертный грех. Но и не говорите тогда ерунду о том, что это доброта."

Он заканчивает этим: "я не хочу тратить много времени объянением Вам вещей для Вашего симпатичного небольшого проекта игры с тем, чтобы говорить правду, если у Вас нет яиц, чтобы испытать это."

Снисходительный ублюдок.

Я знаю, что моя электронная почта старику была неправильной. Я не должен был быть так ура-ура экспансивным. Но здесь, я достиг внешнего предела Радикальной Честности, камень предкновения. Я не могу громить старика.

Я пытаюсь понять точку зрения Блэнтона о сострадании. Для большинства из нас честность часто означает жестокость.

Но для Блэнтона, честность и сострадание - идут вместе. Это - интригующий способ смотреть на мир, но я правда не понимаю этого в случае поэта вдовца. И это всё Блэнтон. (По тому, как: я сломал Радикальную Честность и изменил детали идентификации истории старика, чтобы не оскорбить его. Кроме того, я замарал немного с графиком времени событий, чтобы упростить вещи. Жаль.)

Чтобы дать компенсацию за моё занудство, я решаю ужесточиться. Что является вероятно совершенно неправильной вещью. Сегодня, я делаю стрижку, и мой парикмахер говорит мне, что он не хочет, чтобы его жена стала беременной, потому что она слишком потолстеет (немного радикальной собственной честности), и я говорю, "Вы знаете, я устал. Я простужаюсь. Я не хочу говорить больше. Я хочу читать."

"Хорошо," говорит он, орудуя ножницами, "валяй."

Позже, я делаю ту же самую вещь со своими родственниками со стороны супруги, когда они тявкают на дошкольные учреждения. "Мне надоело," я объявляю. "Я вернусь позже." И с этим, я ухожу из гостиной комнаты.

Я говорю Блэнтону, надеясь на его одобрение. Что-нибудь вышло из этого? он спрашивает. Какие-нибудь обсуждения и способность проникновения в суть? Хммм.

Он прав. Если Вы собираетесь быть ничтожеством, по крайней мере Вы должны найти некоторый вид искупления в этом. Блэнтон в этом мастер. Одна из его уловок это сказать вещи с ликованием и энтузиазмом, чтобы было сложно оскорбить этим человека. "Вы можете быть мелкой жопой," говорит он, "но по крайней мере Вы не секретная мелкая жопа." затем он ржёт.

Я должен все же узнать, что обманывает меня. Рассмотривая, как я вёл себя в ситуации во время обеда в нескольких кварталах от моей квартиры.

"Все впорядке?" спросил официант, азиатский человек с татуировками.

"Да, за исключением кофе. Я всегда должен заказывать кофе эспрессо здесь, потому что только кофе эспрессо на вкус как обычный кофе. Обычный же кофе здесь ужасен. Вы можете делать более крепкий кофе?

Официант сказал нет и ушел. Мой друг смотрел на меня. "Мне стыдно за тебя," сказал он. "И мне стыдно находиться рядом с тобой."

"Я знаю. Мне тоже." Я чувствовал себя подобно Голливудскому продюсеру, который паркуется в местах для инвалидов. Я спрашиваю Блэнтона, что я должен был сделать.

"Вы должны были сказать, 'Этот кофе ощущается на вкус как дерьмо!'" он говорит, кудахтая.

Я скажу это: Одна из больших частей Радикальной Честности - то, что я экономлю много времени. Это способ жить срезания напрямик. На работе я ждал своего босса, чтобы ответить на записку в течение десяти дней. Таким образом я пишу ему: "я раздражаюсь, что Вы не отвечали на мою записку ранее. Но в то же самое время, мне легче, потому что тогда, если мы не сможем сделать одну из вещей, которую Вы хотите, мы можем возложить ответственность за любые задержки на вас."

Письмо с нажимом заставляет меня нервничать - но оно сработало. Мой босс отвечает: "я постараюсь ответить завтра. Буду отсутствовать в Нью-Йорке ещё две недели." Это - примирительная граница. Я могу выдвинуть свою власть с моим боссом дальше, чем я думал.

Позже, друг друга хочет встретиться, чтобы пообедать. Я говорю ему, что мне не хочеться выходить из дома. "Я соглашаюсь встречаться с некоторых людьми пообедать, потому что я боюсь задеть их самолюбие, если я откажусь. И в этом ужасающем возрасте, где у всех есть блог, я не хочу оскорблять людей, потому что тогда они написали бы на своих блогах, что я жопа, и он выскакивал бы в каждом поиске Google оставшуюся часть моей жизни."

Он отвечает на письмо: "Всё нормально, мне всё равно не нравиться встречаться с редакторами. Мне плохеет когда я думаю об этом, потому что я боюсь того, чтобы отрываться как идиот, кем по моим подозрениям глубоко внутри я и являюсь."

Это - одна вещь, которую я заметил: Когда я радикально честен, люди становятся радикально честными тоже. Я чувствую, что мое негодование исчезает. Мне нравится этот парень. У нас была хорошая встреча.

Фактически, все мои отношения могут требовать намного больше правды, чем я ожидал. Оцените это: В течение многих лет у меня была хроническая проблема, где я обращаюсь к своей жене, Джули, именем моей сестры, Берилл. Я всегда ловлю себя на полпути через и притворяюсь, что это не случалось. Я никогда не признавался Джули. Почему я должен? Потому что это может значить, что я сексуально привлечен своей сестрой, которая не хороша. Или то что я думаю о своей жене как о моей сестре, тод не хорошо.

Но сегодня на кухне, когда у меня есть своя стандартная умственная путаница сестры-жены, я решаю сказать Джули об этом.

"Это странно", она говорит.

Мы говорим об этом. Я чувствую себя необремененным, ближе к своей жене теперь, когда мы разделяем это изворотливое, немного тревожащее знание. Я понимаю, что, держа это в секрете, я дал этому слишком много веса. Я надеюсь, что она чувствует то же самое.

Я звоню Блэнтону один последний раз, чтобы получить его честное мнение о том, как я сработал.

"Я закончил свой эксперимент" говорю я.

"Ты собираешься снова начать лгать?" спросил он.

"О да".

"Вот дерьмо. Это не cработало".

"Но я собираюсь лгать меньше чем лгал до этого."

Я говорю ему о моем признании Джули, что я иногда хочу назвать ее Берилл. "В этом нет ничего особенного," говорит Блэнтон. "В некоторых культурах люди занимаються сексом со своими сестрами постоянно."

Я поднимаю эпизод о сообщении редактора от журнала Рэйчел Рэй, что я попытался смотреть вниз на ее рубашка, но он звучит уже не так сильно. "Вы говорили Вашей жене?" он спрашивает. "Это - важно."

Наконец, я описываю ему, как я сказал Джули, что я не хотел услышать конец ее истории об установке ее компьютера. Блэнтон спрашивает, как что она ответила.

"Она сказала "Пошел ты" ".

"Это хорошо!" сказал Блэнтон. "Мне это нравится. Это общение."

Первый уровень — это когда ты говоришь правду себе о самом себе.
Второй уровень умения говорить правду — это когда ты говоришь правду самому себе о другом человеке.
Третий уровень умения говорить правду — это когда я говорю правду о себе другому человеку.
Четвертый уровень — это когда я говорю правду о другом человеке ему самому — мою правду, конечно, а не истинную правду. Истинной правды объективно не существует, но я делюсь своей правдой с другим человеком о нём самом.
И пятый уровень умения говорить правду — это когда вы говорите правду всем обо всём.

И если вы можете сделать эти пять шагов — вы приблизились на пять шагов к небесам, потому что небесам (пауза) нет более необходимости лгать.