ХОККЕЙ РЖИГИ

Удивительная, в общем то, ситуация пан Милош — тренер из Чехии, хоккей в которой известен своим прагматизмом. А тут — пропагандирует ярко атакующий стиль игры. Совсем не чешский. Зато — очень и очень спартаковский. Отсюда и вопрос, с которого начинается интервью.

— Отдаёте должное истории «Спартака», любви спартаковских болельщиков к атакующей игре? Или — такой хоккей всегда был в вашем сердце?
— Всегда надо помнить историю. Например, в «Пардубице», как и в «Спартаке», тоже невозможно играть в хоккей от обороны — потому что там всегда уважали хоккей открытый, активный, атакующий. И, да, такая игра мне очень нравится, и всегда нравилась. Но не скажу, что я не люблю чешский хоккей. Из него тоже можно кое-что взять. Я вообще стараюсь брать из каждого хоккея лучшее.

— Например?
— Например, шведский хоккей мне нравится тем, что приходит тренер и ставит свою тактику. Каждый раз новую. Финский хоккей нравится дисциплиной, простой и надёжной игрой. А ваши, русские — сильны индивидуально. Из этого всего я составил свой хоккей. Хоккей Ржиги (улыбается).

— Объясняя преображение «Спартака» после вашего прихода в 2007 году, вы говорили, что в первую очередь изменили психологию, выстроили в команде работу, основанную на доверии. Это ведь и есть главные принципы «хоккея Ржиги», не так ли?
— Да. Понимаете, в 2007 году мне было сложно, потому что ребята выходили на матчи, не особо рассчитывая победить. Слово «победа» для них было сложным таким. С этого мы и начали — главное было вернуть команде веру, что она может побеждать любого соперника. А доверие должно быть в любой команде. Работу можно только на доверии делать. Потому что если я буду хотеть, чтобы все делали только то, что я говорю, в команде не будет хорошей психологии. В клубе есть правила, если игроки их выполняют, зачем мне за ними следить? Если будут нарушать, тогда и будем говорить по-другому.

— Приходится?
— В «Спартаке» ребята соблюдают правила практически всегда. Доверие между игроками, тренерами и руководителями хорошее.

— Без вашей импульсивности, без эмоций, без такого «драйва», тренера Ржигу представить сейчас просто нельзя. Например, с судьями…
— Я не люблю, я нервничаю, когда ставлю простую задачу, а её не выполняют. Когда не играют на команду, а играют сами за себя. Ещё меня расстраивают простые ошибки. Ошибиться может кто угодно, но когда мы делаем простые ошибки регулярно и проигрываем — это очень плохо. А если о судьях, то я прекрасно понимаю их работу: хоккей — игра быстрая, и решения они принимать должны очень быстро. И находясь под прессом — и болельщиков, и команд. Но меня всегда расстраивает, когда на одной стороне одна вещь свистится, а на другой стороне, такая же, — нет. Этого я не понимаю. С этим ничего, конечно, не сделать, но всё-таки хочу судье сказать, что нам такие вещи не нравятся. Если судья ко мне подъезжает, то мы с ним спокойно объясняемся. Если не приезжает, тогда я кричу — может он не слышит меня?

— Да, 60 минут, во время матча, я — другой человек, — говорит Ржига.

— Эмоциональность ваша эта органично вписывается в спартаковский стиль игры…
— Когда я только приходил сюда, думал, что «Спартак» — обычный клуб. Не ожидал, что «Спартак» — это огромный клуб с такой огромной историей, с таким количеством болельщиков в целой России. Мне объяснили, какой клуб я тренирую. Друзья сказали: «Милош, ты пришёл в известный, любимый клуб. Это команда, которая всегда должна быть настроена, которая играет в атакующий, эмоциональный хоккей. Она не может спать, а должна играть ярко, зрелищно, результативно».

— Но эмоции и подводили вас не раз: чего стоят хотя бы два удаления до конца матча. В Чехии, Словакии, где вы работали до прихода в «Спартак», подобное с вами случалось?
— Нет, удаляли только на две минуты. В Словакии, помню, моя команда проигрывала 0:1 в плей-офф, и нас оставили втроём. Второе удаление было неправильным — я смотрел после игры запись с комиссаром матча, и он со мной согласился. В тот момент я очень обиделся на судью и заработал штраф. Втроём мы играли долго, но выстояли, и в итоге выиграли 3:1. То меньшинство пошло нам только на пользу — ребята проснулись и убили соперника. А после игры ко мне в раздевалку пришёл тот судья и сказал: «Не знаю, какие у тебя нервы, но я думал, твоя команда не выиграет точно. Потому что я на тебя обиделся». Я ответил, что рассердил его специально, потому что хотел узнать, насколько сильная у меня команда. Конечно, всё это в шутку.

— Скажите, пан Милош, после октябрьского матча с цска вы отказались давать видеоинтервью на фоне рекламного щита с эмблемами цска, хотя на этом очень настаивал один из сотрудников их клуба. Для вас противостояние «Спартака» с цска уже так много значит? Так бы, скорее, поступил болельщик потому что…
— Например, в Чехии, если я, тренер «Пардубице», буду давать интервью, а за мной будут эмблемы «Спарты», — этого тоже просто не может быть. Поэтому я просто спрашивал: «Можно ли сделать интервью, чтобы эти знаки не попадали в камеру?». Мы так и сделали ведь (улыбается).



— В футболе, в Чехии, вы болеете за «Дуклу» — клуб «армейский». Почему?
— Они всегда выступали очень хорошо, всегда были у нас первой командой, играли в Еврокубках. Болеть за «Дуклу» я начал ещё с детства, когда сам начинал заниматься футболом. Помню, они в важном матче уступали 0:2. Дело было зимой, шёл снег, погода была тяжёлая. Но бились до конца, отдали все силы, и всё-таки выиграли. Мне это очень понравилось.

— Другой клуб, которому вы отдаёте предпочтение, — «Манчестер Юнайтед».
— Они играют в атакующий футбол, агрессивный. Всегда приятно смотреть.

— Сколько раз ходили на футбол в России?
— Как есть время и настроение, так обязательно иду на «Спартак».

— Не обидно, что футбольные матчи собирают огромную аудиторию, а «Сокольники», которые вмещают всего чуть больше 5500, аншлагов практически не видят?
— Обидно. Но видно, что футбольный «Спартак» выше классом. Другой бюджет и команда решает другие задачи — всегда бьётся за чемпионство. Надеюсь, придут те времена и в хоккейном «Спартаке».

— С футболом вы были связаны с ранних лет — тренером был отец, в футбол играл дед. Было бы логично, если бы вы играли в футбол, а не в хоккей.
— Мне не повезло — в городе не было большого футбола. Мне некуда было идти дальше в футболе. Зато повезло в хоккее — я пошёл в «Дуклу» Йиглава. В то время Йиглава была в чешском хоккее самой лучшей, каждый год брала медали. В ней были лучшие тренеры, , половина «Дуклы» играла в сборной. Я сначала выступал за юношей. Но потом наступило счастье — меня позвали в первую команду. В высшей лиге я начал играть в 17 лет.

— В «Дукле» играли многие именитые чехословацкие мастера — Сухи, братья Холики, Аугуста, Халупа…
— Да, мне было тяжело сначала (улыбается). Я думаю, мне помог футбол, ведь я пришёл летом. А на «земле» у нас всегда были футбольные матчи, много атлетических занятий. Во всём этом я был хорош. Поэтому подружился со звёздами «Дуклы» — им очень понравилось, как я играю в футбол, в теннис. Но в первый сезон я практически не играл — сидел на скамейке и ездил во вторую команду. А вот на следующий я уже был игроком основного состава, играл в третьей пятёрке. Она в первой половине сезона считалась самой лучшей в лиге. От этого вся моя карьера и пошла.

— Вы и в теннис играете?
— Для хоккеистов теннис — дружеский вид спорта. В городе, где я рос, был известный теннисный клуб, откуда набирались игроки в сборную. Мой друг — Ярослав Навратил — нынешний тренер сборной Чехии. В те времена мы вместе занимались. В отпуске я регулярно играю в теннис в Пардубице — там есть небольшой клуб, где у меня друзья.

— Во время одного из «армейских» турниров, в 70-х, ваша «Дукла» играла с цска. Оказавшись на точке вбрасывания с Владимиром Петровым, у вас затряслись ноги. Так уважали советский хоккей?
— Сильно уважали. Я смотрел на советских игроков, когда был ещё совсем маленький. Тогда, конечно, не ожидал, что смогу против них выступить, и когда такой день всё-таки пришёл, я очень сильно волновался. Ещё бы! Ведь разыгрывал вбрасывание с человеком, которого до этого видел только по телевизору. Но когда началась игра — всё, волнение ушло. В игре я — другой человек.

— Чем та встреча закончилась, помните?
— Мы проиграли 3:4. цска был первый на том турнире.

— В составе «Дуклы» цска хоть раз обыгрывали?
— Да, один год мы их победили. Не помню, где была игра-то ли в Йиглаве, то ли в Давосе на Кубке Шпенглера, — но мы цска точно обыгрывали.

— А Кубок Шпенглера вам ведь так и не покорился…
— Я выступал на нём как игрок с «Витковице», как тренер со «Спартой», но выиграть так и не получилось. Максимум — второе место.

— Отслужив два года в армии посредством игр за «Дуклу», оказались вы в «Витковице», в составе которого выиграли чемпионат Чехии. Тот титул — самое большое ваше достижение в качестве игрока, не так ли, пан Милош?
— Да. «Витковице» выиграл чемпионат в тот год, когда я пришёл из «Дуклы». Команда тогда у нас была хорошая, известные игроки — Франтишек Черник, Шиндлер. Тот сезон стал лучшим в моей карьере игрока. Из «Витковице» меня впервые пригласили в сборную Чехии.

— Почему со сборной у вас не сложилось?
— В ней играли очень сильные центральные нападающие — тот же Глинка. Сильные связки, которые выступали не один сезон, приносили результат. Возможно, поэтому тренер не хотел пробовать никакого нового игрока. Мне говорили, что если я буду забивать больше, то меня будут звать. Я стал забивать больше, но мне тогда говорили, что я отдаю мало передач (улыбается). Я думаю, просто не было желания вызывать меня. Хотя попробовать ещё раз, считаю, могли — ведь три сезона в «Витковице» я отыграл здорово.



— Вполне возможно, в сборную вас ещё бы и позвали. Если бы не автокатастрофа…
— Да, после трёх сезонов в Витковице я пошёл в Злин, где готовилась хорошая команда. Там, наконец, перестали быть клубом, который то вылетает, то снова заходит. Пригласили сильного тренера, собрали состав. В матчах перед сезоном мы выступили очень серьёзно, а пятёрка, в которой играл я, сделала практически все результаты. В начале сезона — третий или четвёртый матч — мы выезжали на автобусе в Пардубице, и попали в аварию. У меня был открытый перелом ноги и травма головы — мне наложили 128 швов! После этого моя большая карьера почти окончилась. Ушло время вылечить ногу. Специалисты свою работу сделали хорошо — была вероятность, что через 5–10 лет я пойду на операцию, но сейчас нога не беспокоит. Всё нормально.

— Но в хоккей после той аварии вы всё же ещё поиграли.
— Немного. Ещё один раз в Экстралиге за клуб из Брно. Играл ещё в Остраве — помог этой команде вступить в Экстралигу. Потом поехал во вторую лигу, в город Годонин. Там была домашняя командочка — на матчи собирался полный дворец, все ходили семьями, хоккеистов очень любили. Я пробыл там четыре года. Выступил как играющий тренер. И начал там карьеру тренера.

— Вы пришли в «Спартак» после отставки из «Пардубице». Почему ваша команда после успешного сезона 2006/07, второе место, начала валиться в следующем?
— Я не скажу, что мы начали валиться. Нет. За неделю до начала сезона умер наш защитник Мартин Чех. Он попал в автомобильную катастрофу. Это привело к огромным проблемам в психологии. Чех был любимым игроком целой команды: ребята, когда у них возникали проблемы, всегда шли на разговор к нему. Чех был открытым человеком, всем помогал, а сам никогда ни на что не жаловался. Ещё у нас был сложный календарь — первые 13 матчей на выезде. Учитывая плохую психологию, это стало для нас ещё одной огромной проблемой. Из тех 13-и матчей мы выиграли два. Руководство не выдерживало, не верило, что мы соберёмся, и снова станем отличной командой. Я хотел уйти в отставку. Но игроки пришли и сказали, что мы будем друг за друга биться, сплотимся. И мы стали побеждать, начали подниматься в табличке наверх. В последних трёх матчах, в которых я тренировал, к нам приезжали самые сильные команды в лиге. Руководство поставило задачу сделать восемь очков — или меня уволят. Мы сделали семь, — было видно, что начали здорово играть. Но меня всё равно уволили. А «Пардубице» в плей-офф так и не вступило.

— Была в вашей жизни и ещё одна хоккейная трагедия. Защитник Рудек Чайка во время матча скончался на ваших глазах…
— Нет. Та страшная игра проходила в Кошице. Я был в тот момент на тренировке. Когда приехал — это передавали во всех новостях. Я видел повтор. Сидел и кричал, чтобы он не ехал туда, к борту, в который через мгновение влетит и сломает позвоночник. Мы дружили. Жили недалеко друг от друга. Все праздники делали вместе. В тот год мы вместе отмечали Рождество. Потом он уехал играть за сборную. Показывал мне подписанный контракт в НХЛ — он был сильный защитник. А умер Рудек в день рождения моей жены. То время я не забуду никогда. Оно — самое плохое в моей жизни. Я тогда играл в команде Годонин, в 70 километрах от дома Чайки. И каждый день я, несмотря на игры, тренировки, приезжал к семье Чайки, к его родителям, помогал им.

— Семье Чеха помощь кто-то оказывал?
— Да, «Пардубице» держал его контракт два года. Выплачивал семье деньги.



— Вы сказали, Чайка подписал контракт с клубом НХЛ. А почему у вас не сложилось с Америкой? В 1983 году вас задрафтовала «Миннесота». Однажды команде был необходим габаритный центральный нападающий, и вам предлагали перебраться за океан. Почему отказались?
— От «Миннесоты» приехал человек, который мне не понравился. Он говорил неубедительно и не знал чешского. Я его практически не понимал, ведь не знал английского, и не поверил ему. Та встреча мне очень не понравилась. К тому же я очень люблю свою семью. Поэтому и не стал сбегать в Америку.

— Вы боялись репрессий в отношении близких? То была ещё социалистическая Чехословакия, вы тогда были игроком «Дуклы», служили в армии…
— Над этим я не думал. Тогда все игроки «Дуклы», с которыми я жил в одном номере, сбежали: Витезлав Дюриш, Мариан Штястны, Мирослав Фрычер (смеётся). Не знаю, какие проблемы были у их семей, но, думаю — никаких. Для каждого из нас на первом месте был хоккей. Ни о какой политике мы не думали.

— Второго шанса уехать в НХЛ у вас уже не было?
— Нет.

— В 1968 году вам было 10 лет. «Пражскую весну» помните?
— Помню. Я был в пионерском лагере, как начались какие-то нервы — вдруг стали приезжать родители и забирать детей домой. В городе было темно. Все окна забиты. На улицах никого. А по телевизору показывали Прагу: танки, стрельба. Что происходит я тогда, конечно, я не понимал.

— Когда поняли, считали советских солдат оккупантами?
— Никакой оккупации не было, хотя выглядело всё это действительно как оккупация. Это была политика: разногласия между нашим правительством и советским. В Союзе посчитали, что Чехословакии нужен порядок. Поэтому, думая, что у нас огромные проблемы, послали в Прагу войска.

— Вы, признайтесь, антисоветские настроения когда-либо испытывали?
— Я этой политикой никогда не интересовался. Но по матчам между Чехословакией и СССР она чувствовалась. Если мы побеждали, то во всей стране был большой праздник.

— Вы хорошо говорите по-русски. Учили в школе?
— Да. В школе мы могли учить только русский язык и никакой другой.



— А почему ваша жена знает русский значительно хуже вас?
— Я раньше так хорошо тоже не говорил. Думаю, если бы жена жила в Москве, то тоже говорила бы, ведь и она учила русский в школе. Ей надо просто напомнить язык. Когда я только приехал работать в Россию, то многое учил заново. Мне повезло с командой — в «Химике» был Андрей Потайчук, который переводил всё, что игроки не понимали.

— А почему ваша жена не живёт вместе с вами в России?
— Много причин. У нас строился дом. Не хотелось оставлять в Чехии в одиночестве сына. Ещё жена на время длительных выездов боится оставаться в незнакомой стране одна.
— Познакомились с ней, случаем, не благодаря хоккею?
— Да, практически. Дворец стоял рядом с домом, в котором она жила. Мы виделись почти каждый день, друг другу улыбались. А потом начали встречаться.

— Ваш сын — тренер. Не было желания пригласить его на работу в «Спартак»?
— Мы так уже шутили. [Генеральный менеджер «Спартака»] Андрей Яковенко мне сказал: «Возьми его во вторую команду» (улыбается). А если серьёзно, ему ещё рано здесь работать. Ему надо учиться. Потому что он не выступал как игрок, а учился практически всему только у меня, и только теории. Практикой он начал заниматься с совсем маленькими ребятами. Но сейчас он уже идёт выше. Учится в тренерском институте, получает высшее образование. Но ему ещё необходимо много практиковаться, прежде чем ехать тренировать в другую страну.

— Дом-то достроили?
— Да, с ним всё в порядке. Теперь одной проблемой для жены при переезде в Россию меньше (улыбается). Если я продолжу работу здесь и в следующем сезоне, она, скорее всего, будет жить со мной.

— Изготовленные собственными руками вещи в новом доме есть? К чему вопрос, пан Милош — вы, знаю, работали на чешском мебельном заводе «Тон».
— Нет (смеётся). Но самые простые вещи — столик, стульчик — я сделать могу.

— В первый раз в Москве вы оказались в конце 80-х. Что бросилось в глаза? Огромные очереди, наверное?
— Да. У нас было по-другому. У вас огромная страна. А Москва — огромный город, с большими длинными улицами. И в нём был всего один ресторан! Простые магазины, простые вещи, скромная одежда. И везде очереди. Всё это запомнилось при первой встрече с Москвой. Если честно, тогда мне всё это не понравилось. Тем более в Чехословакии всегда плохо говорили о Союзе. Но когда я вернулся в Москву спустя много лет, увидел, что город стал совсем другим. Намного лучше.



— В первом раунде плей-офф прошлого сезона «Спартак» обыграл 3–0 в серии СКА. Тот результат вы назвали одним из трёх самых больших успехов тренерской карьеры. Два других какие?
— Успехов всё-таки было больше. Первый — в первый же год моей работы главным тренером в Экстралиге. Мы с «Пардубице» вышли в полуфинал, а меня признали лучшим тренером чемпионата. Второй — два чемпионства в Словакии со «Слованом» из Братиславы. Также я считаю успехом финал с «Пардубице». И на следующий год мы выступили удачно — в первой части чемпионата был огромный успех — мы выиграли регулярный сезон и были впереди на 32 очка! Но на протяжении всего чемпионата в сборную вызывали 13 игроков из нашей команды. Мы договорились с тренером сборной, что в последней паузе он не возьмёт никого, но опять позвал всех. Из-за этого в плей-офф мы просто не могли ходить! В первом раунде проиграли Пльзени.

— В карьере любого тренера имелось немало курьёзных моментов. Самый смешной случай, который происходил с вами?
— О-о-о, их было много (смеётся). Потому что я люблю шутки. Как-то раз я специально сказал в интервью, что моя семья живёт очень скромно, у нас мало денег, что мы собираем с земли каждую крону. Газета вышла. Потом на тренировке я вошёл в раздевалку и увидел в центре на полу 20 крон. Конечно, я сразу всё понял. Но захотел ребят, которые сидели и ждали, когда я подниму деньги, развеселить. Я нагнулся, хотел взять 20 крон, но они оказались приклеенными к полу, и я не смог их оторвать. Все хохотали!

— А что было дальше?
— Я ребят похвалил. Сказал: «Хорошая шутка». Да, подобных случаев было немало. В Чехии очень любят шутки. В любой команде есть несколько игроков, которые их делают. Это видно и здесь — вспомните, что делал на льду Салфицки? А какие шоу устраивают чехи из «Магнитки»?

— Набор шуток у хоккеистов обычно стандартный: подпиливают клюшки, связывают шнурки коньков. В Чехии то же самое?
— Шутки выходят из ситуации. В Пардубице как-то раз, например, руководство сказало ребятам, что после сезона они поедут к морю. Но денег не было, и поездки не случилось. А в раздевалке висела большая картинка с морем. Так два игрока взяли и насыпали под неё песок, расстелили полотенца, надели солнечные очки, сделали фото — и послали руководству, а под фотографией написали: «Привет с моря» (смеётся).

— Самый нестандартный способ, которым вы мотивировали команду?
— В середине раздевалки был бетонный столб. Я намотал на него канат и сказал игрокам, что бы они за него взялись, тянули и подбадривали друг друга. В «Химике» после раскатки клал майку в середину раздевалки, и все игроки, сбившись в кучу, должны были к ней прикоснуться. А перед этим капитан, Андрей Потайчук, говорил несколько слов. Тоже самое мы делали и в Пардубице. Только вместо майки был ковёр с эмблемой клуба в середине.

— Как-то раз, слышал, один из руководителей сунул вам бумажку с составом на игру…
— Это было очень смешно! Он приехал из Америки, где пробыл месяц, пришёл ко мне и сказал, что не согласен с составом. Написал свой. Я почитал и рассмеялся — в нём оказалось четыре травмированных игрока.

НА ПЕРВОМ МЕСТЕ ДЛЯ МЕНЯ ТОЛЬКО «СПАРТАК»

— Едва вы приняли «Спартак», как случился такой эпизод — в первых двух матчах с «Торпедо» и цска вы отсутствовали на скамейке команды во время исполнения гимна.
— Нет-нет, это было не специально. Я просто опаздывал.

— Раньше вы снимали квартиру недалеко от спартаковского стадиона. Сейчас живёте в гостинице около метро «Сокольники». Почему?
— Некоторые квартиры были дорогими. Некоторые хотели, чтобы я платил за целый год. Но зачем мне это, если я здесь нахожусь 7–8 месяцев? Раньше одним из руководителей гостиницы был мой друг из Чехии, и они пошли нам навстречу — мы сделали в гостинице базу для команды, а я живу там постоянно.

— А нежелание просто связываться с бытовыми хлопотами место быть имеет? В одном из интервью вы говорили, что второго такого лентяя, как вы, в том, что касается работы по дому, не найти.
— Есть такое (смеётся). Даже когда я жил в квартире, ничем этим не занимался. Например, убираться мне помогали девочки из дворца спорт

— А жизнь в чешском доме не прельщает? Пан Владимир Вуйтек, например, когда тренировал «Динамо», жил там.
— Чешский дом далеко от стадиона «Спартака». А в Москве огромные пробки.

— Машину водите?
— Да. Но не в Москве, потому что не знаю дорог. Когда меня возят, я всегда смотрю на дома, на улицы, на мосты, на реки, но не на дорогу. Хотя если надо, водил бы и здесь.

— По Москве передвигаетесь на такси?
— Не только. Иногда на метро, иногда на такси, иногда с шофёром — с моим или из клуба.

— Первый президент России Борис Ельцин как-то сказал супруге, что на первом месте для него страна, а она, жена — на втором.
— Я своей жене говорил то же. На первом месте сейчас для меня только — «Спартак». Когда тренируешь команду, её надо любить всем сердцем. Только так!