Жизнь после смерти

#0 by System at 2008-04-03 23:11:51 (908 săptămâni în urmă) - [Link]

Данную тему поднял по многим причинам...

Боитесь ли вы смерти? Чего ожидаете после нее - перейти в другой мир, или стать едой червей?

СКАЖИ ФЛУДУ - НЕТ!!!

Mesaj util ? Da 2 puncte

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
<< Precedenta Următoarea >>

#501 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-03 21:10:12 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

Nu cred in viata dupa moarte

Mesaj util ? Da 0 puncte

#502 by Tarkan (Freeman) (0 mesaje) at 2008-05-03 22:56:31 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#501 weezy, eeeeei?kredinsios sau nu tot una krede in viatsa dupa moarte...6o za nax? O_O

Mesaj util ? Da 0 puncte

#503 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-03 22:59:37 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#502 Tarkan, O.o oi eu oleaka mam incurcat

cred in viata dup moarte da nu cred in reincarnatie

Mesaj util ? Da 0 puncte

#504 by 1g0r89 (.) (0 mesaje) at 2008-05-04 01:31:17 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#503 weezy, :rofl:

...ap tu apridileştete mai repede că ne duci şi pe noi în eroare :lol:

Mesaj util ? Da 0 puncte

#505 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 10:34:49 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#504 1g0r89, [quote]că ne duci şi pe noi în eroare :lol:

{quote]

seo mama apredelit

nu cred in reincarnatie

Mesaj util ? Da 0 puncte

#506 by System at 2008-05-04 10:49:06 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#505 weezy,
ты уверен на все 100 %? :subscaun:

Mesaj util ? Da 0 puncte

#507 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 11:18:06 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#506 SKYDOS, da fix 100 %

Mesaj util ? Da 0 puncte

#508 by System at 2008-05-04 11:32:54 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#507 weezy,
почитай рассказ, который я в топике скинул...

Mesaj util ? Da 0 puncte

#509 by 1g0r89 (.) (0 mesaje) at 2008-05-04 11:53:56 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#505 weezy, "... mama apredelit ..." - :lol:

#505 weezy, "... nu cred in reincarnatie ..." - Da dacă te mai gîndeşti puţin

...eu tot nu cred în reîncarnare

Mesaj util ? Da 0 puncte

#510 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 11:55:49 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#508 SKYDOS, :'( psc prikolina

Mesaj util ? Da 0 puncte

#511 by 1g0r89 (.) (0 mesaje) at 2008-05-04 11:57:19 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#508 SKYDOS, plea...vreo imagine ma frumoasă nu ai putut să pui?

Mesaj util ? Da 0 puncte

#512 by alex3000 (User) (0 mesaje) at 2008-05-04 11:59:07 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#511 1g0r89, +1, cosmar!!!!

Mesaj util ? Da 0 puncte

#513 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:02:57 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#511 1g0r89,

Quote:

vreo imagine ma frumoasă nu ai putut să pui?

+15000

Mesaj util ? Da 0 puncte

#514 by Tarkan (Freeman) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:05:54 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#503 weezy, ap asta nui tot asheiash :look:

Mesaj util ? Da 0 puncte

#515 by System at 2008-05-04 12:11:52 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#511 1g0r89,

#512 alex3000,

#514 Tarkan,

вижу всем картинка понравилась? :subscaun2:

Mesaj util ? Da 0 puncte

#516 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:13:17 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#514 Tarkan, damu miam dat seama

#515 SKYDOS,

kartinka rupe numa ca cam strashnika

Mesaj util ? Da 0 puncte

#517 by System at 2008-05-04 12:17:33 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#516 weezy,
+1 ага... картинка просто супер!!

Mesaj util ? Da 0 puncte

#518 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:21:29 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#517 SKYDOS, oho pre jistokaia :'-(

Mesaj util ? Da 0 puncte

#519 by System at 2008-05-04 12:22:22 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#518 weezy,
вот еще один рассказить скинул... почитайте

Mesaj util ? Da 0 puncte

#520 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:25:40 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#519 SKYDOS, ooo klasna amush citesc

Mesaj util ? Da 0 puncte

#521 by System at 2008-05-04 12:27:40 (903 săptămâni în urmă) - [Link]

#520 weezy,
Мертвец

Ада тупо смотрела в экран телевизора. Пришла после работы, включила – думала быстро пробежаться по каналам, может, чего интересного – да так и застряла. Пульт беспомощно и преданно лежал рядом. Ада его не замечала. Уперлась в один-единственный канал. Сначала какой-то сериал. Дебильный до рези в душе. Потом реалити шоу. Дегенеративное снаружи и внутри. В промежутках реклама. Не лучше. Два часа драгоценной жизни легко, одним нажатием кнопки, оказались выдавлены за рамки бытия. Ада ощутила себя наркоманкой. Злобно думала об убожестве тех, кто это делает и, тем паче, смотрит. И продолжала, отупев до мозга костей, уподобляться им. Накрыло депрессивной волной.

Настало время новостей. Ада все еще сидела. Изредка, не отрываясь от экрана, отдавала приказы ребенку «сложи портфель», «почисти зубы», «ложись спать». Сын ковырялся сам по себе – опять, небось, наелся для запаха пасты, а щетку даже в руки не брал. Хотелось наорать.

Экран, после демонстрации двух прилизанных лиц ведущих теленовостей, внезапно заполыхал огнем. Явил массам взъерошенные фигуры пожарных и перекошенные физиономии служителей порядка. Носилки. Лежащих людей. Кровь. Ада внимала – до сознания с опозданием дошел комментарий к кадрам. Снова взрыв в метро. Есть погибшие. Ада вздрогнула. Зеленая ветка.

Веко задергалось. Взглянула на часы. И поняла, что так оно и есть – самое время. Задрожала резко и безудержно от озноба. Схватила мобильный телефон, набрала номер мужа. «Абонент временно не доступен или находится вне зоны доступа сети». Набрала. Снова. Снова. Всего тридцать раз. Параллельно подползала все ближе к экрану, пока чуть не влетела в него полыхающей мыслями головой. Репортаж все еще шел. Камера скользила по пострадавшим. Окровавленным. Бессознательным. Телам. ОН! Ни крови. Ни раны. Чистый, одетый в синие джинсы и клетчатую рубашку труп. Ада врезалась лбом в экран. Странно, что кинескоп не разбила.

В телевизоре синим засветились номера телефонов. Адреса морга и больниц. Ада уже влезала в ветровку, вытаскивала из мерцающего ящика кабель антенны, и выскакивала за дверь. Сын лежал в кроватке, бабушка ему читала.

Она не знала, как добралась до морга. Но когда добралась, стояла глубокая ночь. Ее впустили. Посмотрели документы. Спросили что-то про сердце. Повели вниз. Покойники лежали рядами. Почему-то в одежде. Хотя теперь она была им совершенно не нужна. Ада не искала, не склонялась над каждым. Она сразу и уверенно направилась к стене. К предпоследнему в правом ряду. Посмотрела и сообщила человеку за своей спиной «это мой муж». Он лежал – бледный, красивый. Без червоточинки. Без изъяна. Только мертвый. Странно, из какого отверстия утекли вдруг жизненные силы – ни разрывов, ни ран.

Ада заполняла бумаги. Путалась. Переписывала. Комкала и снова просила бланки. Ей выдавали. Сочувственно объяснили, что при покойнике не найдено документов, поэтому процедура усложнилась. Было все равно. И не хотелось заканчивать. Писала бы и исправляла. Выкидывала в ведро и писала снова. Но она справилась и получила неясное своими преимуществами право – забрать тело домой. Ей даже дали машину и каких-то мрачных, похожих на изъеденные мраком тени, ребят.

Сын спал. Мама – тоже. Ада руководила. Тело положили в гостиной на диван – тот самый, на котором пять часов назад она сидела и смотрела телевизор. Выглядело оно чужим на фоне заботливого уюта. Инородным. Ада выключила свет. Лицо покойника призрачно белело в темноте, освещаемое летней луной. Стало страшно. Она снова щелкнула выключателем. Электрическое сияние озарило все до мельчайших деталей. Пробивающуюся из выбритого утром подбородка щетину, родинку около уха, тени на щеках от склеенных ресниц. «Слезы были – тупо подумала Ада – значит, не без боли». Она подошла к дивану и опустилась рядом на пол. Приблизила лицо, стала рассматривать каждую крохотную морщинку, каждую пору. Не плакалось. Только оцепенение схватило ледяными железными пальцами за плечи и не отпускало.

Ада так долго и пристально рассматривала лицо покойного мужа, что в результате перестала его узнавать. Вроде – все то же. Все мельчайшие детали на месте, но создают они какое-то иное, неведомое сочетание. Словно элементы мозаики взяли и сложили в другом порядке – тоже реальном, тоже красивом, но другом. Через десять минут, вечностью охладивших сердце изнутри, Ада знала. ЭТО НЕ ОН. Она принесла в дом чужое тело. Прошиб холодный пот. Зубы застучали. Ледяные капли упали со лба в его раскрытую безвольную ладонь. Ада отпрянула. В замочной скважине раздалось звяканье ключа.

Не было смысла спрашивать мужа, где он был. Значения не имело. Важно было другое – огромное мужское тело, расположившееся в их гостиной. Ада завела мужу на кухню. Шепотом рассказала. Муж на глазах начал бледно зеленеть и схватился за сердце. Она бухнула в рюмку лошадиную дозу пустырника пополам с валерьянкой. «Плохо для потенции» – поворочала неуместной мыслью. И стала спасать.

Он согласился войти в гостиную только через два часа – уже начинало светать. Мертвец мирно покоился там, куда его положили. Но место было слишком неподходящим. Проснутся мама и сын – нельзя их пугать. Ада с мужем вдвоем взяли отяжелевшее тело и переместили его на деревянный пол. Вышло нехорошо. Неправильно держать мертвых, даже чужих, вот так. Муж покосился на широкую гладильную доску. Ада поняла. Они вместе подняли тело. Гладильная доска испуганно заскрипела под внушительным весом. Ноги не помещались. Муж покосился на балкон. Ада отрицательно покачала головой. Оба заглянули в шкаф. Попытались пристроить его там стоя. Получилось. Даже закрыли дверцы – для верности на ключ. Но дошли только до спальни – дальше ноги не слушались. Подгибались и отказывались идти. Страх превратился в ужас. Стоило отвернуться, потерять из виду тело, и тут же казалось, что оно выйдет сейчас из-за ближайшего угла. Пришлось возвращаться и искать новые надежные места.

Живые холодно потели. Мертвый изменений не претерпел и снова занял законное место на диване. Муж, шатаясь от нервов и физического истощения, потянул Аду на кухню. Встали под форточкой. Трясущимися руками закурили. Скоро проснется дом – мама и сын. Нужно убирать. Легче всего отвезти обратно – в морг. Извиниться. Отказаться. Ошиблась. Предъявить живой экземпляр. Но Ада словно в бездну провалилась – ни адреса, ни дороги туда вспомнить она не могла. Сдаться милиции – и пусть сами ищут, где дама себе мертвеца присмотрела. Нет. Посадят как минимум до выяснения обстоятельств. А если не выяснят, что тоже вероятно, – можно и навеки застрять. Решено было прятать. И вспоминать местоположение морга.

Ада притащила с балкона коробку, освободив ее из-под искусственной новогодней елки. В ширину тело уместилось. В длину не влезало. Ада не дышала, стараясь согнуть мускулистые ноги в коленях и разместить таким образом внутри. Муж бледнел. Краснел. Едкие капли со лба падали на паркет. Оставляли расплывчатые пятна как от кислоты. Он дернулся, обоими плечами сразу, и пошел за пилой. Ада не успела поймать его руки.

Шума не было. Только тошнотворный мокрый скрежет. Хлюпало. Плюхалось глухо. Как в лавке мясника. Ада едва успевала подтирать. Пот катился градом. Руки тряслись. Пальцы норовили отрезать самих себя. Работа продолжалась. Куски разместились в коробке так, что место даже осталось. Еще что-нибудь положить. Но, вроде, было не надо. Плотный картон размокал. Обмотали в полиэтилен. Запихали за шкаф. Пошли в ванную — умываться. Ада хотела остаться там – закрыться изнутри и лечь, свернувшись калачиком, на теплый пол. Муж не дал. Вывел и, одержимый страхом, повел ее в гостиную.

Мертвец, целый и невредимый, лежал на диване. Муж сполз по стене. В окно брызнуло солнце. В детской послышался утренний шум. И сынишка, радостный и субботний, выскочил в гостиную. Ринулся, предвкушая удовольствие к дивану, и одним махом взобрался к мертвецу на живот. Он знал — начинать скакать нужно, пока папа, то есть конь, не сообразил что к чему. И не прогнал веселого всадника в зашей. Первым же движением ребенок вдавил безучастное тело в диван. Тело вздрогнуло. Дернулось. Веки открылись. «Пап, а почему у тебя голубые глаза?» заинтересованно спросил малыш. Ада не слышала. Она сползала по стене рядом с неподвижным, уже остывающим, мужем.

Выставляю рассказы про смерть...

Ведьма

Карл работал в престижном московском ресторане на Смоленской. Официантом. И вроде бы в возрасте двадцати восьми лет можно было уже найти себе занятие посерьезней, чем улыбаться посетителям и принимать заказы, да хотя бы дорасти до должности менеджера зала в том же самом ресторане, но Карлу было лень. Лень отвечать за кого-то, кроме себя, лень просыпаться раньше трех часов дня, чтобы прийти на работу, лень думать и принимать решения. А в юности ему прочили блестящую карьеру. Еще бы: родители пристроили в МГИМО, задействовали связи, чтобы отправить ребенка не в какую-нибудь бесперспективную глушь, а сразу – в Страсбург, столицу Европы. Выбили место в Консульстве России.

Консул из уважения к статусу родителей терпел новоявленного enfent terrible целых три месяца, пока не понял, что еще чуть-чуть, и он поседеет окончательно, заработав вдобавок язву желудка на нервной почве. Карла невозможно было найти раньше полудня, он не помнил о назначенных встречах и подготовке необходимых бумаг для переговоров, зато свою дневную пассивность юноша с лихвой компенсировал ночью. За три месяца в небольшом европейском городке не осталось ни одного ресторана, где бы он не был замечен на бурной вечеринке, ни одной русской девушки, которую бы он, причем в большинстве случаев весьма успешно, не пытался соблазнить, ни одного винного погребка, из которого его бы не вытаскивали с помощью полиции. Консул рвал на себе волосы и, как мог, спасал репутацию России в глазах иностранных коллег, изрядно подпорченную представителем «золотой молодежи».

Уезжать из Страсбурга Карл не хотел. Консул был вынужден пойти на крайнюю меру и пригрозить информированием МИДа. Молодой человек сник и, разочарованный рутиной и скукой дипломатической работы, вернулся в Москву. Он пытался работать в «Аэрофлоте» – от него старательно избавились, потом его чудом пристроили личным помощником руководителя Департамента МИДа – двухмесячная «карьера» закончилась скандалом, взяли менеджером в туристическую компанию – он сорвал сделку с «Сибирью», его выгнали. Было еще несколько мест, но нигде Карл не мог продержаться дольше шести месяцев. Его тошнило от бессмысленности и тоски офисного существования. Неужели стоило гробить собственную молодость и жизнь в целом на то, чтобы вскакивать ни свет, ни заря – в восемь утра, бежать в контору, презрительно зевать там с утра до вечера и получать нудные и всегда одни и те же нагоняи? Он увольнялся, его увольняли. Жизнь приходила в норму только в промежутках между этими самыми «работами».

По прошествии трех лет попыток, разочарований и мытарств, Карл в корне пересмотрел свои отношения с капризной реальностью и пару лет не работал нигде вообще, активно делая вид, что занят созданием собственного дела. Благо, квартира на Смоленской досталась ему еще от бабушки, отец, вдохновленный мастерски сыгранным интересом сына к организации своей компании, безропотно оплачивал счета ребенка-переростка, а мать втихаря совала денежку «на карманные расходы». До зарождающегося бизнеса ей не было никакого дела, а вот то, что у сыночка появилась, наконец, постоянная девушка радовало несказанно. Екатерина Петровна даже начала втайне готовиться к свадьбе – как-никак полтора года детки уже вместе живут. Но Алену, которая так нравилась будущей свекрови, совершенно некстати угораздило забеременеть. Бедняжка за двадцать минут пути от клиники до дома успела свыкнуться с мыслью о том, что скоро она станет мамой. И в сердце зародилась необъяснимая нежность, радость и благоговейный трепет перед ожидаемым чудом. Она, женственная и влюбленная, нашла нечаянно смысл бытия. Ощутила заложенное в ней предназначение.

Когда она вошла, Карл курил, стоя у кухонного окна.

-Карлуша, — сказала она ласково и обняла его сзади, тесно прижавшись, — у меня для тебя новость.

-Что? – Карл моментально обернулся, заулыбавшись в ответ на загадочные и многообещающие интонации Алены. – Твои родители решили отдать нам дом до свадьбы? Вот и правильно. А квартиру сдадим, тысячи за две. Да, малыш?

-Карл! – Алена прервала его восторженный монолог быстрым поцелуем. – Я не об этом хотела сказать. Родители еще ничего не решили.

-А о чем? – Карл разочарованно выдохнул и снова стал смотреть в окно.

-У нас с тобой будет ребенок! – Алена застыла со счастливой улыбкой на губах, предвкушая, как он сейчас обрадуется, как схватит ее в охапку и закружит по квартире.

Прошла целая минута. Карл молчал, он даже не повернул к ней лица. А потом началось. Алена никак не ожидала такой страшной реакции от своего милого, бесшабашного, просто не до конца повзрослевшего, молодого человека: он побледнел, позеленел, впал на пару минут в странную разновидность комы, а потом прошипел, еле шевеля губами: «немедленно избавься!». Карла затошнило от одной мысли о потомстве. Он и представить себе не мог, что на свете вдруг появится существо, которое будет ограничивать его жизнь, красть драгоценное время и деньги, требовать внимания и заботы. Нет! Не для того он столь страстно добивался свободы, чтобы однажды попасться в глупейший капкан отцовства. Алена расплакалась. Карл был неумолим. Через неделю ребенка не стало: он сам отвез девушку в клинику и сидел – караулил, чтобы она никуда не сбежала. Как только Алена пришла в себя настолько, чтобы собрать вещи, она уехала к родителям. Навсегда.

Екатерина Петровна разозлилась несказанно, пару месяцев отказывалась видеть своего драгоценного «Карлушу». Отец остановил оплату счетов. Двадцатисемилетнему мальчику нечего стало есть, и он отправился, наконец, на поиски работы.

Ресторан показался предложением заманчивым – работать нужно с шести вечера, примерно до часу ночи, через день. Место удобное – в десяти минутах ходьбы от дома. Да и люди сюда захаживали подчас весьма и весьма интересные. К профессии официанта Карл относился философски. И не без успеха внушал себе, что основная задача любого правильного специалиста сферы услуг – не прислуживать, а создавать хорошее настроение клиенту. Он научился виртуозно, одним своим видом, демонстрировать любовь к посетителям. Глаза его сияли радостью, улыбка расцветала на лице при каждом слове или даже взгляде, обращенном к клиенту, он был ненавязчив и предупредителен одновременно. Стоило мужчине извлечь на свет божий сигару, как Карл тут же оказывался рядом с зажигалкой в руках, стоило даме отложить приборы и взять в руки сумочку, как Карл уже был за ее спиной, чтобы отодвинуть стул и помочь ей встать. Он знал всех и вся в своем ресторане. Он, как истинный гурман со стажем, расписывал достоинства и вкусовые оттенки блюд. Он помнил имена-отчества постоянных клиентов, знал, что они предпочитают, с кем можно поговорить о жизни, кому сделать комплимент, а для кого превратиться в невидимку и действовать так, будто никакого официанта нет и в помине, а все перемены на столе происходят сами собой, по волшебству.

Ему давали щедрые чаевые. Он платил тем, что безошибочно угадывал и исполнял желания клиента. Все оставались довольны.

Но была еще одна причина, по которой Карл неожиданно страстно полюбил ресторан. Женщины. Томные или игривые, разговорчивые или тихие, звездные или неизвестные: все как одна бросали на молодого красавца загадочные взгляды. Карл и вправду был необычайно хорош собой. Пронзительный, всепонимающий взгляд карих глаз, длинные, слегка вьющиеся волосы, забранные в хвост, мужественная фигура, элегантные позы, которые он умело принимал перед клиентками, и счастливая радость бытия, излучаемая всем его существом, приводили дам в исступление и тайный восторг. Кто-то сразу, не задумываясь над вопросами морали и собственным социальным превосходством, оставлял вместе с чаевыми визитную карточку; кто-то долго, на протяжении многих месяцев приходил в ресторан, чтобы понаблюдать и только потом заговорить. Карл не отказывал женщинам, но и связей этих не ценил. Слишком легко они ему давались. Без трепета, без предвкушения, он просто брал то, что само шло в руки, и цинично демонстрировал мастер-класс.

В постели Карл был неутомим. Причем, обращался он со своими многочисленными любовницами так, будто это он их «снимал» на одну ночь, а не они его. Приказывал, распоряжался, не терпел возражений. Поначалу дама, находясь в состоянии не всегда ей привычного и полного подчинения, только восхищенно вскрикивала и бурно вздыхала, потом начинала испуганно поглядывать на своего партнера, затем просила пощады, а в финале уже просто пищала как раненая мышь и старалась выползти из-под ненасытного мучителя. Каждая первая встреча оказывалась последней. Каждая дама, придя, спустя несколько дней после этого в ресторан, криво улыбалась в ответ на любезное приветствие своего официанта и утыкалась в тарелку. Но неизменно оставляла королевские чаевые.

Карлу было приятно, что, обладая ярким даром привлекать женщин, он не подпускал близко к себе ни одну из них. Слишком дорожил он одиночеством, независимостью, слишком долго и старательно искал в жизни путь, который позволяет не привязывать и не привязываться самому. Он с упоением служил своего рода игрушкой в руках скучающих московских барынь, но в глубине души был твердо уверен в том, играет он. А женщины поддавались его и своей минутной прихоти, отдавали все, что он хотел, и затем, напитавшись новыми ощущениями, уходили навсегда. То ли не устанавливали долгих связей, чтобы не вызывать подозрения своих драгоценных мужей, то ли боялись, что роман – это уже не забава на одну ночь – с официантом выплывет наружу, то ли опасались любви. Как знать. Но именно по этой причине Карл и ценил женщин из высшего круга – они, натешившись, сами его бросали. Никаких слез и никаких угрызений, никаких «капканов отцовства». Для их уровня это было бы просто смешно.

В Москве хватало светских львиц и гламурных искательниц приключений. Каждый месяц Карл успевал познать от пяти до пятнадцати из них.

Платье поздней посетительницы – цвета изумруда под лампами и черного агата в тени — привлекло внимание расторопного официанта сразу же, как только она вошла. Он лучезарно улыбнулся. Дама едва взглянула, но Карл успел с удивлением заметить, что глаза ее того же цвета, что и платье. Отведя бесстрастный взгляд, она продефилировала мимо. На вид ей было лет тридцать, не больше. Хотя кто ж их сейчас разберет, этих перезревших девушек, с современной пластикой, ботаксами, салонами и прочими атрибутами достойной жизни. Всем «лет тридцать», пока не разденешь. Она выбрала отдельный кабинет и заказала коньяк. Видимо, собралась кого-то ждать: то и дело она поглядывала на изящные часики на тонком запястье. А Карл вертелся вокруг нее, как уж на сковородке, и не понимал, что это вдруг на него нашло: с трудом сдерживался, чтобы не приставать каждую секунду с вопросом «не угодно ли чего еще». Сердце колотилось бешено, глаза застилал туман. Впервые мужчина за его столиком прикурил от собственной зажигалки, а дама встала сама. Менеджер зала подозвал Карла и велел поторопиться с обслуживанием вновь пришедшей пары – такого уж точно никогда не бывало! Наконец, незнакомка, видимо, так никого и не дождавшись, попросила счет. Карл летел к ней как на крыльях. А она даже глаз не подняла – бросила на стол чистые хрустящие купюры и ушла. С необъяснимым трепетом перебирал Карл оставленные деньги, мечтая обнаружить среди них визитку. Ничего. Зато «на чай» полагалось почти сто долларов. Обычная сумма после полноценного обслуживания компании из четырех-пяти человек. Но не за бокал же коньяка!

На следующее утро Карл заболел. Поднялась температура – ровно тридцать семь и семь. Раскалывалась голова, стало трудно дышать. К вечеру все бесследно прошло, но он решил перестраховаться и не выходить до работы из дома. Даже выпил аспирин.

Непонятная болезнь повторялась теперь каждый раз, после того как Карл обслуживал в ресторане даму с изумрудно-черными глазами. Она приходила, заказывала бокал “Hennessy XO”, сидела тридцать минут одна и, выпив коньяк, удалялась. После ее посещений Карл, дрожа подходил к опустевшему столику, в надежде обнаружить вожделенную визитку. Каждый раз он находил только сто долларов на чай.

С момента первого прихода незнакомки прошло уже сорок дней. Ни взглядов, ни намеков, ни попыток заговорить – ничего! Карл потерял покой и не мог понять, что происходит: весь его привычный жизненный уклад был разрушен. Он перестал реагировать на прочих женщин – его мысли были заняты только одной. За все это время он не воспользовался ни единой, оставленной ему, визиткой. Не было ни желания, ни сил. Да еще и мерзкая болезнь, сопровождаемая жуткой мигренью, не давала по утрам покоя, хотя врачи в один голос утверждали, будто он в полном порядке и не желали выписывать лекарств. Карл сдавал и сдавал анализы, записывался на консультации к специалистам. Вердикт был один: отменное здоровье и никаких отклонений от нормы. Действительно, к вечеру все бесследно проходило.

На сорок первую ночь она явилась позже обычного – перед самым закрытием ресторана. Карл уже чувствовал себя доведенным до предела: он ждал ее в привычные десять вечера, пришла она в половине первого. Два с половиной часа показались ему годами. Самым сложным было создавать все это время видимость обслуживания для клиентов и менеджера зала — об идеальной работе речи уже и не шло: мысли официанта были безвозвратно далеко. Когда открылась дверь и вошла она, Карл вздрогнул всем телом, хотя стоял спиной ко входу в зал. Впервые на его улыбку она ответила долгим пронзительным взглядом. Карл не спрашивал, что принести – молча поставил перед ней бокал коньяка. Она чуть заметно улыбнулась.

Зал опустел. Все столы, кроме одного, были убраны. Не находя себе места Карл, решился, наконец, подойти к нему и непривычно дрожащими губами задать посетительнице обычный вопрос:

-Что-нибудь еще?

Дама посмотрела на официанта снисходительно и усмехнулась.

-Тебя… И зови меня Лея. – добавила она.

Сердце Карла со всего размаху ухнуло куда-то вниз. А потом он почувствовал, как Лея завладела его ладонью – это прикосновение прожгло насквозь. Как в наркотическом сне он брел за женщиной между столов и массивных стульев «под старину», которые были знакомы ему до последней неровности, до каждого изгиба рисунка на гобелене. Перед самыми дверями, загораживая вход в ресторан, стоял черный «БМВ». Водитель, завидев их, выскочил из машины и услужливо открыл заднюю дверцу для хозяйки. И переднюю – для захваченного в плен кавалера. Карл с необъяснимым наслаждением погрузился в кожаное сидение и неожиданно для себя моментально уснул, провалившись в черноту.

Обнаружил он себя сидящим на диване в огромной квартире. На кофейном столике перед ним стояла бутылка все того же “Hennessy XO” и красовались два изящных коньячных бокала. Лея подошла и села рядом, поджав под себя ноги. Карл молча подивился грации, с которой она приняла эту, казалось бы, совершенно домашнюю, позу. Он подумал, что нужно как-то начать разговор, но не решился. Совершенно глупыми казались в этой нереальной обстановке привычные вопросы из области повседневности «а где ты работаешь?» или «а кто у нас муж?». Они могли быть адресованы кому угодно, только не ей.

В руку Карла молча вложили прохладный бокал, который через мгновение издал мелодичный звон от соприкосновения с ее бокалом. Карл машинально поднес свою порцию к губам и выпил. Потом она приблизила к нему лицо и мягко коснулась первым поцелуем. Карл словно ощутил слабый разряд электрического тока, который прошел от губ и языка вниз, по всему телу. Она поднялась и позвала: «Иди сюда!». Он колебался целую минуту: сначала хотел объяснить, что нужно лучше узнать друг друга, потом думал предложить еще выпить, но взглянув на Лею, которая стояла над ним, протягивая руку, так и не смог произнести ни слова — послушно встал и был тут же увлечен вверх по лестнице, в спальню. Никакой кровати в комнате не было и в помине. Небольшое возвышение, которое занимало всю правую половину, было устлано мягким ковром, а поверх – толстое одеяло и множество разноцветных подушек. Карла толкнули на эту пеструю гору, которая безболезненно его приняла.

Они раздевали друг друга – торопливо, с нетерпением, распаляясь от быстрых прикосновений. Освобожденное от одежд тело Леи светилось в темноте серебряным светом и отражало луну. Карл был поражен тому, какой юной и тонкой казалась ее нагота.

-У тебя тело пятнадцатилетней девочки. – Карл смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

-Не льсти мне. – Лея прикрыла его веки нежными поцелуями, в которых скрывалась польщенная улыбка.

Они любили друг друга долго и требовательно. Карл достигал финала и, не покидая ее тела, через минуту начинал все снова. Она извивалась под ним, вздыхала, стонала, даже кричала, и ему приходилось успокаивать ее, повторяя без конца «Тише! Тише! Тише!». В те минуты, когда Карл отдыхал, лежа в ее объятиях, сознание возвращалось к нему, и он успевал подумать, что ей уже давно пора было сдаться. Но Лея только еще настойчивее распалялась и прижималась к нему в немой, неистовой просьбе. К утру Карл понял, что больше не выдержит ни минуты – руки и ноги дрожали, по всему телу разлилась такая болезненно-приятная усталость, что даже пальцем пошевелить он уже не мог. Зато Лея смотрела на него блестящими глазами и, судя по игривому блеску в них, готова была продолжить. Карл приподнял удивленно брови – максимум, на что он оказался способен – и провалился в глубокий и беспамятный сон. Последнее, что он уловил, переходя из мира реальности в мир грез, были ее слова, по интонациям больше похожие на благодарное урчание сытой кошки: «Спасибо! С тобой я ожила».

Проснулся он только к вечеру. Открыл глаза и привычно погрузился в размеренное рассуждение на тему, где он и с кем. Вспомнил. Потянулся. Мышцы отозвались приятной болью, как после хорошей тренировки. Он нехотя взглянул на часы – было шесть. Чертыхнулся, встал, оделся и отправился по пустой квартире в поисках ванной комнаты. Комната нашлась, и даже свежее полотенце было оставлено на полке рядом с умывальником. А на зеркале, которое занимало практически всю стену, красовался приклеенный скотчем лист бумаги с ярко-оранжевыми словами «Уходя, захлопни дверь». Так Карл и сделал, после того как принял душ, с облегчением отнеся записку к категории «прощальных».

Остаток дня прошел превосходно – Карл чувствовал невероятную легкость, словно вдруг освободившись от необъяснимой тяжести последних полутора месяцев. По дороге домой он заглянул в любимое кафе – был голоден как никогда в жизни. А после обильного завтрака-ужина еле добрел до своего подъезда, поднялся на лифте на пятый этаж, открыл дверь в квартиру и с наслаждением упал в собственную кровать с тем, чтобы не просыпаться до завтрашнего дня.

Он снова работал с удовольствием, безошибочно угадывал желания посетителей и излучал такое счастливое обаяние, что большинство женщин в зале не могли оторвать от него глаз. Благодарность обласканных клиентов не знали границ. Теперь он каждый раз уходил с работы с совершенно неприлично раздутым портмоне. А коллекция визитных карточек разрослась настолько, что оттопыривала карман. Правда, Карл почему-то так и не воспользовался ни одной из них с тех пор, как провел ночь у Леи. Один только раз пришло ему в голову провести с женщиной выходной и по дороге с работы он начал раздумывать о том, кому бы из дам позвонить завтра утром, чтобы назначить встречу. Он уже почти сделал выбор и решил остановиться на довольно молодой актрисе – протеже и любовнице известного шоу-мена – покровитель ее давно перешагнул отметку «шестьдесят» и вряд ли мог побаловать двадцатишестилетнюю красавицу изысками безудержной любви. Забавно, но иногда Карл считал себя, чуть ли не благодетелем: он с легкостью дарил женщине за пару часов столько удовольствия и восторгов, сколько их богатые и многоуважаемые спонсоры, любовники, мужья, измученные работой, нескончаемым нервным напряжением и возрастными болезнями, не могли осилить и за полгода. Но как только Карл определился с выбором и решил, кто именно назавтра станет объектом его страстных домогательств, голову вдруг пронзила страшная боль. Виски сжало, словно в тисках, стало трудно дышать. Он еле добрел до дома и сразу же лег спать. Сутра проснулся в таком паршивом состоянии, что ни о каких любовных приключениях или даже звонках не могло быть и речи.

Приближение Леи Карл почувствовал за несколько минут до того, как открылась дверь в почти опустевший зал ресторана. Его охватило тревожное предчувствие: желание видеть свою новую любовницу боролось с желанием немедленно скрыться и сбежать. Но он не успел. А потом все повторилось с точностью до минуты: Карл принес бокал с коньяком, она дождалась, пока разойдутся все посетители, взяла его за руку и отвезла к себе. Эта ночь оказалась наполнена той же неистовой страстью, что и предыдущая. Оба счастливо утомились настолько, что уснули после очередной локальной бури, даже не потрудившись разъединиться.

Так прошла вся следующая неделя. Лея приходила в ресторан, когда работал Карл, заказывала коньяк, дожидалась закрытия и уводила официанта с собой. И чем глубже увязал Карл в своем новом образе жизни – где не он выбирал, не он утомлял, не он провожал до порога – тем больше хотелось ему обрести утраченную свободу. Лея вдруг заполнила собою все его время, все его жизненное пространство. В этом самом пространстве не осталось уже места ни для чего, кроме одной-единственной женщины и привычной работы. Карл начал задыхаться от однообразия нового уклада жизни и всепоглощающей скуки. Да, его любовница была по-своему интересной и незаурядной, да, ему было с ней легко – так, что казалось, будто он знает ее уже тысячу лет. Но эта тысяча лет одной и той же женщины, одних и тех же действий, одной и той же квартиры безумно утомляла. Карл боялся увязнуть сам, боялся быть пойманным на крючок женских чувств. Он всегда успешно балансировал на грани – только страсть и никаких побочных эмоций, только удовольствие и никаких продолжений. Но Лея одним только фактом своего существования ставила эту практику под угрозу. Он с ужасом обнаружил, что другие женщины теперь мало его интересуют — стоило хотя бы помыслить о ком-то из них, как накатывала депрессия и начинала страшно болеть голова. Карл пил таблетки и приписывал мигрень синдрому хронической усталости, который сплошь и рядом одолевал его именитых клиентов.

В пятницу Лея приехала в ресторан на час раньше обычного. Как всегда, заказала коньяк и стала наблюдать за Карлом. Под ее пристальным взглядом он чувствовал себя отвратительно – все валилось из рук, проливалось и рассыпалось. В результате стало совершенно ясно, что доработать он не сможет. Сославшись на внезапную слабость, Карл упросил менеджера отпустить его до закрытия. Быстро переоделся в подсобке и вышел на улицу через служебный вход. И уже прошел – а точнее почти пробежал — добрых триста метров, даже свернул во двор, через который нужно было пройти, чтобы попасть к дому, как услышал за спиной тихое шуршание шин по асфальту. Черный «БМВ» поравнялся с ним, распахнулась задняя дверца и Карл моментально, не успев даже опомниться, очутился внутри.

-Ты не хотел сегодня видеть меня? – Лея говорила медленно, нараспев, отчетливо произнося слова.

-Нет, — Карл поморщился от вновь накатившей головной боли – не в этом дело.

-Вот и хорошо. – Лея кивнула. Голову отпустило. – Нам нужно поговорить.

-С удовольствием. – Карл понимал, что интонации выдают его с головой, но скрыть свое неудовольствие уже не мог.

-Я знаю, что твоя жизнь состоит из череды совершенно спонтанных событий. – Лея тяжело вздохнула. – В ней нет ни замысла, ни смысла. Ты бежишь от всего, что составляет ценность жизни любого нормального человека. Ни семьи, ни детей, ни карьеры, ни достижений, ни даже стремлений. Бессмысленность бытия.

Карл слушал, нахмурив брови, и думал о том, как его это все достало. Стоило женщине почувствовать себя частью его жизни, и она начинала воспитывать, пыталась влезть на его личное пространство и что-то там поменять. Что мама, что Алена, что теперь вот Лея – всем было до него дело, все пытались навязать ему гребаный смысл жизни в том понимании, в каком он виделся им. Нет уж, пора пресечь эти поползновения, обрубить по самые корни. Не хватало только, чтобы его пытались обтесать и переделать. Спасаться, во что бы то ни стало.

-Тебе не кажется, что я сам разберусь? – Карл взглянул на нее почти презрительно. – Жил же как-то до тебя.

-Как-то жил. – Лея не отреагировала на его взгляд и продолжала говорить, отвернувшись к окну автомобиля. – Не знаю, как я умудрилась попасться на этот крючок, но я в тебя влюбилась. – Карл хмыкнул. Лея болезненно поморщилась и глубоко вздохнула. — Хотя тысячу лет уже ничего подобного не случалось. Такое ощущения, что чувства крепко спали.

-Разбудил на свою голову! – Проворчал Карл, скрывая польщенную усмешку.

-Вот именно. – Лея прикрыла глаза. – Достаточно легкого прикосновения, и я начинаю сходить с ума. Достаточно мимолетного поцелуя, чтобы все во мне перевернулось вверх дном. А ведь обычно я еле переношу близость других людей. Раздражаюсь, когда осмеливаются дотронуться до меня. Тебе не повезло, бедный мой Карл – она снова тяжело вздохнула — я не терплю полутонов. Мне нужно либо все, либо ничего. Ясно?

-Что?! – Карл уже готов был разораться в ответ на ее бесстыдное заявление. — Но ты же и так заняла собой все мое время. У меня нет ни сил, ни возможности, ни свободной минуты, чтобы задуматься о чем-то еще. – Он все больше злился. — Хочешь заполучить меня целиком? Не будет этого никогда!

-Я поняла. – Лея не повернула к нему головы. – Прекрасно знаю, что пытаться дать человеку больше – это все равно, что дать ему не то. Жаль.

-Куда мы сейчас? – Карл попытался немного сгладить резкость своих слов. – Как всегда?

-Нет. – Лея посмотрела ему в глаза. На щеках ее Карл с удивлением обнаружил слезы.

-Слу-у-ушай, – он потянулся рукой к ее лицу, она отстранилась – ну не обижайся. Давай договоримся. Просто у меня сложный период. Мне нужно время, чтобы подумать, чтобы разложить все по полочкам. А все эти «не могу быть с тобой и не могу быть без тебя» не раз уже проходили.

-Не сравнивай. – Лея раздраженно повела плечами. – Иди.

-Ну, а чего ты хочешь? – Карл злился то ли на эту, невесть откуда свалившуюся на него, женщину с ее причудами, то ли на то, что позволил себя во все это втянуть. – Хочешь услышать, что я люблю тебя?

-Нет. – Лея брезгливо поморщилась.

-А я и не собирался тебе врать: не люблю. – Карл чувствовал внутреннее удовлетворение от того, что сказал все как есть. Теперь, по крайней мере, она знает, что ее вмешательство в его жизнь не то, чтобы нежелательно – невозможно.

-Я все поняла. – Лея произнесла слова практически по слогам. – Иди.

-Но ты позвонишь? – Карл вдруг почувствовал укол разочарования: неужели она так просто откажется от него? А сама говорила, что любит.

-Не тяни из меня жилы. – Лея снова отвернулась. Она ждала, когда он выйдет из машины.

Карл вышел. Машина уехала, резко рванув с места. Через полчаса он набрал ее номер – трубку Лея не взяла. Карлу стало досадно. Он написал сообщение. Ответа не последовало. Странно, но накатило мерзкое чувство одиночества и пустоты.

На следующее утро встать с постели Карл не смог – головная боль была мучительной: слезы то и дело сами по себе накатывались на глаза. Он пил и аспирин, и цитрамон, и но-шпу: таблетки не помогали. В голове мешались обрывки мыслей, образов, видений. Жизнь казалась то хаосом, то чередой бессмысленных событий. Он то порывался срочно исправить что-то в системе своих ценностей, то раздражался и решал не менять ничего всем назло; то мысленно просил прощения у Леи за резкие свои слова и думал, что она ему не безразлична, то злился на нее за все произошедшее и внушал себе, что стоит только дать такой женщине волю – и перекроит, не задумываясь, тебя по собственному образу и подобию. Лея и притягивала своей непохожестью на других, и отталкивала тем, что стремилась все контролировать. Дальше Карл потерял нить собственных рассуждений

Mesaj util ? Da 0 puncte

#522 by weezy (..::Addicted to Trance and Web Design::..) (0 mesaje) at 2008-05-04 12:36:31 (903 săptămâni în urmă) - [Link]